Прелюдия: Всю предыдущую неделю мне отовсюду приходили письма о том, что потоковые люди со всего мира собираются 5 апреля в 5.45 утра на совместную медитацию для того, что бы вместе молиться о светлом будущем человечества в виду того, что в мире разразился небывалый информационно-биологический кризис, названный звучным именем Коронавирус.

В письмах-обращениях утверждалось, что Вселенная выстраивается в уникальную планетарную конфигурацию, открывая какой то портал, переносящий нашу цивилизацию в иное измерение.

Я не сильно обращал внимание на эту информацию, так как считал ее чем то, вроде совместной экологической акции по сбору мусора в заповеднике Ципова, которую мы ежегодно проводили в безмерно значимом для меня месте. Эти мероприятия я хоть и считал важными и значимыми, и даже принимал в них участие, по мере свободного времени, но не настолько, что бы бояться их пропустить. Так и сейчас случилось, что я попросту забыл о предстоящем событии. К тому же, я совсем не разбираюсь в астрологии, и потому мне сложно было оценить достоверность этой информации. Удивительно, но забыв об этом, я все же проснулся сегодня именно в это время в каком-то запредельном психоэмоциональном процессе, который изложил в художественной форме этого рассказа.

Сказ:

Танцующей легкой походкой, воображая себя дервишем в ночи, Ян возвращался по горной тропе в свою гостиницу, молитвенно вознося благодарности всему сущему.

Перепрыгивая мелкие заводи, вглядываясь в силуэты ночи, он вспоминал начало этого дня. Неожиданно запах костра вырвал его из созерцания себя. Впереди по руслу реки он увидел блики небольшого костерка, мерцающего во влажном воздухе ночного ущелья. Подходя к нему всё ближе, он несколько насторожился, возвращаясь в обыденное, практичное состояние сознания, предав себе образ спешащего домой туриста. Подойдя вплотную, Ян увидел одиноко сидящую на высоком плоском камне мужскую фигуру у костра, в капюшоне и в позе отдыхающего ямщика, слегка оперевшись на изгиб высокого дерева.

Ян, громко прокашлявшись, намеренно привлекая к себе внимание, поздоровался, демонстрируя доброжелательность и обыденность странной встречи в ночных горах: «Добрый вечер, добрый человек! Не помешаю ли я тебе, если погреюсь чуток у твоего костра?» – слегка улыбаясь в свете костра, произнес Ян!

«Добрый» — ответил незнакомец и жестом указал место у костра справа от себя.

Ян тенью скользнул к указанному месту, сбросив рюкзак. Он протянул ладонь к ярко красному пламени и не проронил более ни слова.

Мысли и чувства роем кружили в сознании, как взбудораженный улей. Созерцая огонь, Ян сосредоточился — дыханием и волей успокаивая их.

— Ты откуда путь держишь в столь поздний час, наконец проронил незнакомец после, казалось бесконечно затянувшейся паузы, — ведь с той стороны, откуда ты идёшь, одни только горы.

— Я иду с Цыганковой горы, сегодня мой сороковой день рождения и там, у дольменов, я решил провести этот день, — выдохнул Ян задумчивым тоном.

Тут впервые Ян поднял глаза и заглянул в лицо мужчине. В его глубоких глазах явно проглядывался нескрываемый интерес к происходящей встрече. Очень высокое, при этом поджарое худощавое тело йога, до плеч распущенные, темные как смоль волосы, казавшиеся мокрыми, светились в свете пламени костра, а светло-голубые глаза как у Хаски, напоминали глаза слепца. Яну этот мужчина показался необычайно красивым, чуть более сорока лет.

-Позволь представиться, официальным тоном сказал он, — мое имя Мидгардтха, я путешественник. Родом я из Донбасса, у нас там война, — без всякой печали и как то яростно произнес он.

— Мое имя, Ян, я из Молдовы, сюда приехал встретиться со своей взрослой жизнью.

Мидгардтха улыбнулся и продолжил:

— Раз так, то мне следовало бы тебя поздравить, но у меня нет подарка, как ты понимаешь. Со мной недавно здесь произошло чудо, и я могу подарить тебе эту историю.

— Любопытно, продолжил Ян эту игру, — истории о чудесах я люблю и с большой благодарностью приму твой подарок.

— Тогда устраивайся по удобней, — сказал Мидгардтха — мне и самому будет полезно ее вспомнить.

— Я знаю то, чего не скажешь словами, — и все же я попробую, переворачивая угли костра и с заговорщицким тоном, почти шёпотом, улыбаясь в пространство, сказал Мидгардтха после очередной затянувшейся паузы.

— Именно тут несколько месяцев назад я повстречался с лесным духом Ая, так он, точнее она – это женское существо, мне представилась.

— Ая удивительно красивая, и в то же время необыкновенно сильная, она само великодушие, при этом абсолютно безжалостна, — с придыханием начал свой рассказ Мидгардтха, словно говорил о очень близком и дорогом для себя человеке.

Когда я ее встретил, она танцевала, шепча что-то звездам и мир изменялся. Я видел, как в вальсе все небо кружилось, прозрачной вуалью на землю ложилось. Я видел цвета в бесконечном просторе, шагающий лес и поющее море. Я знал, что теперь меня ждут только добрые сказки, с меня мигом слетели все надоевшие маски.

Великолепная Ая появилась, танцуя, вот оттуда, — и он указал на высокую скалу. В своем танце она раскрывала мне запредельно красивые формы в необыкновенных красках, — уже высоким тоном заговорил Мидгардтха. Она танцевала, очаровывая меня под ритмы то ли испанской, то ли африканской музыки, торжественно звучащей в моем сознании. Её очарование я чувствовал силой, проникающей во все мое существо через реальное давление на тело в области живота.

Я смотрел на нее заворожённо, совсем перестав дышать. Осознав, что тону в ее красоте, я, слегка продохнув, подскочил, заняв решительную позу, и все же открыто улыбаясь ей и ее удивительной силе в танце, ее женскому обаянию. Я стал интенсивно дышать в ритм музыке и танца, пытаясь, с одной стороны ничего не пропустить в ее представлении, с другой не потерять свое самосознание от необыкновенной красоты ее танца.

В сознании все поплыло, – выровняв глубоким дыханием и волей восприятие происходящего, — я стал танцевать вместе с ней. Ее танец быстро изменял формы и краски, в попытках унести мое сознание в свои запредельные для меня чертоги. Я был в восторге от нее и открыто его выражал, но не позволял своему сознанию потерять свою целостность. А она казалось, своим танцем с необычайной лёгкостью атакует мое сознание.

Этот энергетический батл продолжался около часа, я чувствовал, как она наращивает напор своих чар. Сохранять самосознание мне помогало только дыхание. Так ритмично, яростно и глубоко я еще никогда не дышал в жизни. Как только я на чуть-чуть терялся в ее чарах, она тут же теряла ко мне свой интерес и скрывалась огромной змеёй в зарослях леса. Тогда я устремлялся за нею и продолжал батл нашего энергетического танца. Это был именно энергетический танец. Плясали энергии в бесконечном, вечном просторе, формы танца, ритмы и пр.. весьма условное определение. Это скорее игра красок, узоров, ощущающиеся всем телом.

Наконец Ая успокоилась, замерла в ожидании вопроса, как джин, покоренный Аладину. Я сказал:

— Покажи мне свой мир, — и мы отправились в ночные джунгли. Там все было точно так, как в известном фильме Аватар показана жизнь лесного народа Нави. Лучше я вряд ли опишу, — промолвил задумчиво Мидгардтха. — Я уверен, что Джеймс Камерон с ней тоже встречался, и все идеи своего фильма взял именно там, где я оказался тогда.

Первая встреча с Ая на том и завершилась. Я был абсолютно счастлив, как будто встретился с бесконечно родным существом после разлуки в вечность. Это была встреча с существом, которая олицетворяла и яростную страсть, и пылкую любовь женщины, и природу во всех ее великолепных формах, и вселенную бесконечных созвездий.

Ночь после встречи с Ая Мидгардтха провёл в храме, настоятелями которого были его друг со своею женой, устроившись удобно у самого алтаря. Ая обещала прийти к нему вновь следующим вечером, как наступят сумерки и назначила встречу здесь, шепнув загадочно, что мои друзья, настоятели этого храма, проведут меня к ней.

Проснулся он с единственной мысли о предстоящей встрече. Весь день Мидгардтха провёл в стенах храма, вкусил немного фруктов, остальное время отдал молитвам и мечтам о предстоящей встрече. Он был сильно вымотан от запредельных впечатлений — от чар великолепной Ая и потому весь день занимался дыхательными практиками, омовениями и йогой, стараюсь вернуть себе идеальную физическую и энергетическую форму. Он словил себя на мысли, что он готовится к встрече с Ая, как пылкий влюбленный перед первой брачной ночью, натираясь маслами, думая исключительно только о предстоящей встрече с бесконечно очаровывающей его волшебницей Ая.

К вечеру силы вернулись в полной мере, и он пошёл гулять в лес, который находился у самого храма. На этой прогулке Мидгардтха обнаружил, что тело его восстановилась, но энергии в нём почти нет и от того шёл он еле переставляя ноги, глубоко дыша лесным воздухом. Прогулка приносила огромное удовольствие. Созерцая природу последнего летнего дня, Мидгардтха думал о чудесах виденья, показанных ему Аей.

Яркие краски осени уже пылали в некоторых частях леса. Был абсолютно безветренный тёплый вечер. Мидгардтха не знал этого леса, но он его совсем не пугал. Он уходил в его глубь, не желая отвлекать свою мысль на запоминание дороги, не думая о том, как вернётся назад. Высокие сосны сменялись дубравами, берёзовыми и ясеневыми насаждениями. Где-то появлялись буки и ели, осины, тополя, множество пестрых кустарников пылали первыми красками осени. На просторных полянах Мидгардтха открывался, клонившемуся к закату солнцу, подставляя ладони и направляя прищуренный взгляд солнечным косым лучам. Сосредоточившись на ощущениях глаз в свете мягкого солнца, Мидгардтха дыханием затягивал их энергию через ресницы глаз и тело во внутрь своего существа. Солнечный свет, как игристое вино заполнял внутренний объём сосуда тела. Наполнившись до краёв светом, Мидгардтха нырнул в тенистую пущу еловника, созерцая игру лучей солнца, пробивающегося сквозь хвойные кроны.

Примерно через полтора часа, он вышел к дубраве на опушке. Его внимание привлек куст боярышника, весь осыпанный ярко-красными сочными ягодами, как новогодняя елка. Тут же подступило утробное чувство голода. Он прошел вокруг куста, созерцая его красоту, листья боярышника слегка колыхались в легком дуновении ветра, ему показалось, что куст приглашает его вкусить свои плоды. Сорвав одну ягоду и положив её в рот, Мидгардтха ощутил необыкновенную гамму вкуса этих ягод. Ранее никогда не любил боярышник, подумал он, но эти ягоды необыкновенно вкусные. Он начал горстями их есть, наслаждаясь неожиданной трапезой, ходя по кругу вокруг куста. Наевшись в сласть, почему-то захотелось взять ветку в руки и нежно поцеловать один из её листиков. Опять лёгкое дуновение ветра и куст весь задрожал. Мидгардтха улыбнувшись ему на прощание пошел дальше, в глубь леса.

Вдруг подумалось, что вчера встреча с Ая вышла совсем случайной, – я следовал только знакам, у меня не было никаких представлений о том, что она собой представляет. Теперь совсем другое дело, я ее знаю лично. Каков же будет мой запрос на предстоящую встречу? Ведь негоже с такой красавицей встречаться, праздно шатаясь по чертогам её мира.

Размышлял над этим, Мидгардтха перебирал все свои прежние запросы к миру и к себе, но все они казались слишком маленькими в свете её запредельной силы. Его интересовал один дольмен в селе Анастасиевка Туапсинского района. У него много лет назад случилось нечто, чего до сих пор он не смог до конца осмыслить. Но даже перспектива узнать обстоятельства 9000 летней древности и того, как это связано лично с ним, казались мелковатым вопросом для великолепной Ая. Точнее сказать, запрос в общем-то ей под стать и с ним не стыдно было бы перед ней предстать, но было что-то важнее.

— Всё просто, решил Мидгардтха, — попрошу при случае показать мне Кто же Я?! А если получится, то и про дольмен интересующий спрошу заодно.

Лес распахнулся неожиданно, и Мидгардтха вошёл на огромную поляну на опушке которой его внимание привлек большой дуб, вокруг которого остальные деревья как то теснились, а несколько и вовсе засохли и были свалены буреломами. Подойдя ближе, Мидгардтха посмотрел на него с уважением и сказал, — ну ты крут, дядька. Дуб свысока взглянул на него без интереса и вновь устремил свой взор к небесам.

Мидгардтха мысленно рассказал могучему древу свою историю о встрече с Ая и сказал ему, что уже скоро у него состоится свидание с ней, а сил у него маловато, чтобы выдержать напор ее энергии.

— Этой встречей я хочу понять: кто же я и направить это знание на благо всего мира на Земле. Не мог бы ты поделиться частью своей силы, я ею достойно распоряжусь.

— Добро, ответило дерево, — давай же обнимемся брат — человек! Мидгардтха обнял древо, дыханием проникаясь в его существо. Казалось, что две энергетические структуры — человека и дерева, соединились в единую систему сообщающихся сосудов. И так как у древа энергия несоизмеримо больше, энергетический уровень Мидгардтхи стал резко возрастать, пока не выровнялся с деревом.

Мидгардтха вспомнил, как в юности часто любил отдыхать на изогнутой параллельно земле, вековой иве в лесу у своего дома. Покачиваясь на её ветвях, он удобно располагался как в кресле, метрах в шести над уровнем земли. Не было никакого страха упасть с неё, так как тело четко повторяло изгиба ствола, а руки, ноги и таз естественно поддерживались молодыми побегами дерева, растущими вертикально вверх. Мидгардтха часами любил лежать на этом дереве высоко над землей.

На нем было удобнее, чем на диване в его городской квартире. Он мысленно рассказывал дереву о том, о чём никому не мог рассказать, так как вряд ли тогда люди из его окружения могли бы его понять. Дерево слушало с интересом и казалось, понимало его. В нем он находил и защиту, и утешение. Порой он засыпал на дереве в дневные часы. А иногда приходил сюда ночью созерцать звёзды. Здесь он набирался небывалой силы, которой дерево щедро делилось с ним.

После отдыха или сна тело становилось настолько упругим, что Mидгардтха легко спрыгивал вниз на землю, приземляясь на все свои четыре конечности рук и ног. Прыжки эти были похоже на скольжение над землей. Сначала Мидгардтха забирался на максимальную высоту дерева, которая его на данный момент не пугала. Весь сосредотачивался сначала на своём теле, а потом на точке приземления, подобно тому, как будто натягивал жгут между двумя этими точками. А потом позволял своему телу самому самостоятельно скользить по намеченной траектории. Такие приземления всегда были на грани фола, от того приводили сознание в неописуемый восторг.

Мидгардтха вспоминал, стоя у дуба, как однажды вернулся к своему дереву после продолжительного путешествия, а оно не только засохло, но и его огромный ствол был сломлен у самого корня и лежал безжизненный на Земле. Подступили слезы досады.

— Почему?, выплеснул свою боль он в пространство. Ответ пришёл тут же, что-то доброе и большое прозвучало в сознании, — Не печалься… Оно отдало всю свою силу тебе и бесконечно счастливо тем, что ты достойно ею распорядишься. Для него нет большего счастья и лучшей реализации своей жизни.

Мидгардтха отпустил свои объятия от дуба и присел, прислонившись спиной к нему, вспоминая об удивительном настроении в общении со своей защитницей и утешительницей, о времени, проведенном со своей Ивой. Умываясь своими собственными слезами, Мидгардтха отер энергично лицо обеими руками, и стал делать зарядку, изгибаясь всем телом.

Вдруг откуда ты из леса вынырнул патрульный полицейский автомобиль, бесшумно и медленно двигаясь к нему. В пяти метрах от дуба, где стоял Мидгардтха, проходила почти незаметная, но вполне ровная грунтовая дорога, на которую он обратил внимание только сейчас.

— Ну вот, подумал Мидгардтха, парни в погонах наверняка подумают, что моё поведение сильно странное, и могут сильно подпортить вечер. Он продолжил зарядку, перейдя на простую суставную гимнастику, не отрывая взгляда от автомобиля, который казался нелепым в гуще леса. Поравнявшись с ними, Мидгардтха заметил в пяти метрах от себя, как из салона автомобиля прямо на него смотрели две усатых физиономии и открыто улыбались во все 32 зуба. Два лица в черных фуражках с какардами, по детски улыбающихся, показались запредельно уморительной картиной. От этой забавной картины Мидгардтха тоже просиял открытой улыбкой. Так и смотрели друг на друга, не снимая с лица лыбы от уха до уха секунд 10, пока не исчезли из вида.

— Добрый знак, подумал он, раз парни в погонах ему улыбаются как дети, и продолжил незаконченный комплекс энергетических практик Североамериканских индейцев. Сумерки сильно сгущались, а путь назад еще предстоит разыскать в бесконечных петлях блуканий по лесу, приведших его к этому месту. Думал, ладно, я если и заблужусь, куда-нибудь всё равно выйду, а оттуда позвоню друзьям, они меня заберут.

— Пора, решил Мидгардтха и пустился в бег, переполненный до краёв силой, прежде не забыв поблагодарить дерево за подаренные силы.

Бежал он в направлении прежнего пути. Тропы петляли, уходили резко в стороны. На их перекрестках угадывал примерное направление, и вдруг показалось, что не туда бежит. Но где то уже слышался шум города, он бежал в его направлении. За поворотом Мидгардтха увидел знакомый кустарник боярышника, обрадовавшись тому, что на верном пути, он придал скорости. Выбежав на знакомую дорогу, пересекающую лес перпендикулярно его пути, он перешёл на ходьбу, понимая, что тут уже совсем рядом, минут 20 — 30 ходьбы, не более. Он шёл быстро на встречу с очаровавшим его прежде существом, думая только о ней и предстоящей встрече.

Войдя в храм, Мидгардтха застал в нём торжественную обстановку, горели свечи, курились благовония, играла божественная музыка. Его служительница, словно фея в великолепном платье до пят, привольно возлегала у алтаря. Мидгардтха поприветствовал пространство и ее служительницу жестом почтения и лёг напротив в ложе, покрытое яркой восточной тканью с замысловатыми узорами. Закрыв глаза, он погрузился в мир своих фантазий, отшлифовывая в мыслях предстоящую задачу — увидеть кто же он, сосредотачивая внимание на своем запросе. Он вспоминал виденье предыдущей встречи с волшебницей Ая, когда Фея-проводник о чём-то простом спросила его. Завязалась непринуждённая беседа и продолжилась около получаса, после чего она вновь шепнула что-то звездам и мир опять изменился.

Мидгардтха стал танцевать танец под ритмы звучавшей музыки, ведущие своё начало откуда-то из сельвы Амазонки. Это были два танца, один посвящён был цели «кто же я», а второй задаче увидеть свою причастность к интересующему его дольмену. Никто ему не говорил, что надо делать, он сам решил, что это лучший способ сосредоточиться на предстоящей задаче. Движения в танце получались необычайно чувственными, а его жесты предельно точными — выражающими наиболее емко чувства и цели выражающегося в нём намерения. Мидгардтха лёг на ложе, закрыл глаза и улетел в калейдоскоп чудесных грез.

Ая появилась неожиданно быстро и обрушилась на него всей силой своей энергии без всяких прелюдий и церемоний. Вчера она была аккуратна, готова в любой момент исчезнуть, если что-то пойдет не так. Сегодня же она была яростной и напористой.

Все виделось как в 3D кинотеатре, но несоизмеримо ясней и четче было изображение, которое простиралось на все 180 градусов. Мидгардтха видел сейчас с необычайной четкостью микромир молекул, электронов, протонов, атомов и кварков. Точнее сказать, он увидел всю материю мира изнутри. Это была необыкновенно яркая, красочная, немыслимая, высокотехнологичная цивилизация, каждая точка которой представляла систему многообразных элементов запредельной красоты. Все они двигались по собственной траектории, составляя конгломераты форм, которые в свою очередь, взаимодействовали с иными формами материи. Виденье обрушилось неожиданно и тотально. Мидгардтха видел настроение Ая — она была безжалостна, казалось чем-то возмущена и не заботилась о том, насколько тяжело ему осознать такой огромный объём откровений.

С одной стороны — это было необыкновенно красиво и удивительно, очень интересно, а с другой сила виденья буквально вдавливали его в ложе, на котором он лежал. Мидгардтха понимал, что надо дышать, сильно дышать — это единственный способ сохранить самосознание под давлением столь сильного виденья. Но оно, виденье, появилось так неожиданно и сильно, что он не успел съориентироваться, увлекшись его созерцанием. Ее давление так быстро возрастало, что продохнуть глубоко уже не удавалось. Мидгардтха понимал, что Ая чем-то сильно возмущенна, как бывают возмущены женщины недостойным поведением мужчины. Он попытался улыбнуться ей, но она явно была предельно серьезна, и Мидгардтхе не удалось себя настроить на игривый лад.

— Что с тобой? Почему ты так бесцеремонна со мной?

Она выпила ему:

— Ты этого хотел? Хотел знаний, силы? Держи тогда!

— Что случилось? Почему ты гневаешься? — выкрикнул Мидгардтха!

Она бросила ему походя:

-Что ты вчера всем рассказывал? Как ты танго танцевал на углях со мною? Сейчас я покажу тебе, что значит танцевать со мною танго на углях!

— Я прошу тебя, успокойся, — говорил Мидгардтха!

Но она не хотела ничего слушать и напирала все новыми образами своего виденья микромира. Сознание, невольно очарованное ими, быстро теряло энергию и казалось, что на него ложится бетонная плита. Он бравировал её напор, делая вид, что ему совсем не тяжело, пытаясь взять вверх над силой напора Аи. Какая-то очередная, очень красивая форма вдруг проплыла у самого лица. Он решил похулиганить и протянул к ней руку. Тут началось что-то странное, и тогда он понял, что сделал что-то по-настоящему опасное. Форма остановилась, и стала обтекать руку, поглощая её.

Ая с презрением выпалила:

— Ты что здесь разлегся так привольно, как свинья?! Встань, перед тобой Королева Мира!

Мидгардтха вскочил, переполненный чувством, что и вправду что-то делает не то. Он решил занять правильную, уместную к данной ситуации, позу. Сначала принял позу молящегося грешника.

— Фууу..! — крикнула она.

— Да, действительно, чего это я? — подумал Мидгадтха.

Он тут же встрепенулся и занял какую-то угрожающую позу, но нет, опять не то. Тогда, он сел в позу лотоса и принял форму атакующие кобры.

— Вот теперь ты меня по-настоящему разозлила! — рыкнул Мидгардтха и откинул натиск Ая мощнейшим энергетическим выдохом, который отбросил её немного в сторону, и тем самым дал пространство ему для глубочайшего вдоха, из которого он ещё сильнее атаковал её энергией своего выдоха.

Всё это было очень похоже на семейную ссору на кухне, когда летят тарелки и всё что попадется под руку разгневанной женщине, а мужчина парирует её ярость. Вполне серьёзно, но, не желая причинить вред любимый, каждый миг помня, как сильно он её любит, пытаясь осмыслить, что же произошло, а главное, как унять это буйство потока, разразившейся гневом женской стихи. Атаки Ая становились сильнее и сильнее, но он уже был в седле и парировал их, атаковал встречно упругими выдохами энергии, ощутимыми потоками жара огня в полости рта. Это была битва двух яростных кобр, игра увлекла его и уже не казалась сильно опасной. Энергия Аи распалялась и росла до немыслимых высот, казалось она уже размером с небоскреб и даже не собирается останавливаться. Мидгардтха стал замечать между атаками, какая же она красивая.

Отвешивая друг другу удары энергетической плеткой, он стал успевать между ними выражать жесты любви и восхищения. Это как в драке — успеть погладить по волосам или чмокнуть в щёчку. От чего она становилась ещё импульсивней и уже с криками пыталась царапаться и кусаться. Внешне ее атаки становились еще сильнее, но его сила возрастала всякий раз, как ему удавалось к ней прикоснуться, выражая любовь и восхищение. Она же была дико возмущена такой фамильярностью, но он знал точно – в тайне ей это очень нравится, но при этом она не давала никакой слабины.

У Мидгардтхи настроение боя менялась от чувства смертельной опасности до чувства восторженной игры с бесконечно любимым, но совершенно диким существом. Он перестал её атаковать, лишь уклонялся от её нападок и каждый раз при удобном случае поглаживал, ласкал взглядом и успокаивал. Ая стала потихоньку успокаиваться, становясь все мягче, но все же продолжала фыркать. Вскоре она совсем утихла в мягкое течение пламени свечи, уменьшаясь от своих небоскребных размеров. Поравнявшись, Мидгардтха взглянул на неё с вселенской нежностью:

— Что с тобой? — нежно произнес он.

Она обронила мимолетный взгляд, в котором скрывалась любовь и обида. Она продолжала уменьшаться, пока не обратилась в малюсенькое существо размером с лягушку, похожую на маленького бегемотика, с обидой поглядывающего снизу вверх на него.

Он смотрел на неё из самой середины своего сердца, изливаясь любовью. Мидгардтха жестом вынул из середины своей грудной клетки своё сердце и на двух ладонях медленно стал его к ней подносить. Ая, маленький бегемотик, с обидой поглядывала на этот жест и решительно качала головой – мол, нет, нет, не надо! Он точно знал, что она этого больше жизни хочет, и приподнес свою любовь еще ближе, умиляясь безмерно милому существу. Но она продолжала вертеть головой, мол нет, нет! Тогда он, медленно наклоняясь всё ближе и ближе, взял ее на руки и прижал к своей груди.

— Ах так! — воскликнула Ая, тогда давай танцевать, — и стала буйствовать с прежней силой, но теперь в диких плясках на углях.

Мидгардтха стал танцевать с нею. Вызов танца был нисколько не проще прежней энергетической битвы, с той лишь разницей, что он был выражен не яростью, а тем настроением, что присуще танцам и пляскам. Опять пошла фиерия виденья микромира, но он к ней был вполне готов. Разгоняя дыханием, немыслимую прежде для себя энергию, он приподнялся над потоком образов виденья, подобно серфингисту, оседлавшему волну цунами. Ая разгоняла свой напор в весёлом танце, Мидгардтха смеялся с нею, поднимая всё выше и выше уровень своей энергии и энергичность танца. Казалось, она не собирается сбавлять обороты и готова расплясаться до бесконечной силы. Он, увлечённый, хохоча следовал за нею в это немыслимое «танго на углях», пока не подошла Фея-проводник, что-то мирно напевая себе под нос и держа в руке кусок тлеющей деревяшки, веером раздувая дым в лицо Мидгардтхе. Он тут же переключился на созерцание угля и дыма, явно не не собираясь успокаиваться. Тогда она взяла двумя руками его улыбающееся от уха до уха лицо, подвела своё лицо к его лицу, глубоко и проникновенно глядя пронизывающим, серьёзным, продолжительным взглядом — это были глаза кобры, лишённые всяких эмоций, наполненные лишь светом сознания. Мидгардтха тут же угомонил свои энергии и лёг на спину на ложе.

Он смотрел и думал:

— Как же прекрасна женская энергия в своем первозданном естестве! Ая опять танцевала для него свой необыкновенный танец, как в самую первую встречу. Только теперь она позволяла ему привольно возлагать на ложе, наслаждаясь красотой её танца. Мидгардтха светился как солнце. Она танцевала в этих лучах и уже не была ни яростной, ни безмерно пылкой. Она танцевала изящный медленный танец. Он наслаждался танцем великолепной Аи.

Все жесты её танца разворачивались вокруг оси какой-то замысловатой спирали внутри её существа. Он сосредоточился на этой спирали, которая из себя представляла необыкновенно простую, и в тоже время, удивительно совершенную форму. Созерцай её он увидел, как это форма живёт в его любимой женщине, матери его детей, как она продолжается в их детях. Он увидел эту форму в своей матери и во всех женщинах, с которыми он ныне общается. Увидел, что она, эта спираль, едина во всём женском проявлении мира, но проявляется абсолютно индивидуально, всегда совершенно и великолепно. Увидел, как она могущественна — способна материализовать или разрушить всё что угодно, но при этом, остро и абсолютно естественно нуждается лишь в искренней любви, в свете которой способна материализовать цветущие миры и без которой не в силах сдерживать своё могущество, разрушая все, что под руку попадется.

Наслаждаясь образами всевозможных женских проявлений в мире, он поймал себя на мысли, что может и закончится его встреча с Аей, а он так и не задал свой главный вопрос: Кто же я? Он сформировал образ своего запроса, и адресовал его теперь к предельно благосклонной к нему, Айя. Она опять рассыпалась во Вселенной микрокосмоса. Он снова подскочил, как ошпаренный, теперь почему то утробно рыча. Звуки рыка выходили самостоятельно, без его воли, откуда то из глубины, меняя тональность всевозможных диапазонов : от устрашающих, до поскуливаний. Диапазон был настолько широк и многообразен, что он ими как бы разговаривал, естественно выражая все чувства и эмоции, клокотящие в нём от натиска виденья, который опять был на грани его сил и сильно давил в середине живота. Какая то часть в нем рычала, тонко реагируя на окружающие процессы, а другая часть с интересом наблюдала за происходящим. Он увидел, что Ая, как щенка прутиком дразнит какого-то зверя в нём, а тот то рычит и сердится, то поскуливает, то огрызается, а она хочет всё больше распалять его звериное нутро. Мидгардтха ощущал себя одновременно и самим этим зверьком, и со стороны наблюдающим за картиной происходящего…

Ему понравилось выражаться во всевозможных тональностях рыка. Они естественно вырывались из него, минуя все слои личности его человеческого существа. Он с интересом включился в эту игру, тотально слившись со зверьком внутри себя и стал разговаривать с пространством всевозможными рыками. Увидел в мире множество невежественных проявлений: убийство животных, предательства, всяческую низость, на которую реагировал совершенно природно и рефлекторно, рыком выражающим его естественное отношение к происходящему.

Увидел, как его зверь начал расти над миром, прорастая цепной реакцией своего намерения в людях, минуя все социальные заслоны и ограничивающие нас социальные простройки личности.

Он рос, минуя механизмы денег, общественной и религиозной морали, авторитетов социума, захватывал своим намерением всё большие области человеческого социума, увеличиваясь своей утробой природного зверя, возмущенного всем невежество мира людей. Он поднялся одним плавным, но упругим движением над всем миром, накрывая его своею тенью, взяв в итоге, своим орлиным взглядом, весь этот мир окутанный позором!

Мидгардтха видел структуру этого существа в себе. Она увиделась в образе точеной скульптуры – плоская, с выпуклостями в виде символа орла, с сильно вытянутым точенным телом со сложенными крыльями, темного, серо -коричневого цвета. Скорее это был некий герб или символ, своим образом напоминающий образ орла, но без явно проявленных частей этой птицы, клюва, когтистых ног, перьев, головы и прочих ее частей. Мир лёг, когда тень этого существа встала и накрыла суровым прищуром своего взгляда. Мир как бы остановился и стал терять свои краски, становясь похожим на застывшую картинку из 1000 оттенков коричневого цвета.

Мидгардхе самому очень не понравилась такая картина, и тут он увидел красивую Аю. Та кротко дожидалась завершения этого действия, улыбнулась ему необычайно красивым светом, сказала — тихо, тихо, уж больно ты суров, умерь свой пылкий нрав. Он потеплел от видения образа энергии великолепной Аи. Пусть, каждый получит свой опыт, продолжала она, умирая и рождаясь вновь. Все здесь хорошо, посмотри — рождаются и умирают цивилизации, а мир всегда расцветает весной. Пойдём со мной в это чудеснейшее путешествие сквозь вечность к звёздам. Зверь Мидгардтхи уменьшился и обмяк, проникаясь красотою волшебной Аи. Он снова стал маленьким щенком, скачущим на месте от восторга и виляющим хвостиком. Полюби его, говорила она, таким какой он есть, всё в нём красиво, и рождение и тлен. Найди в нём свой путь и прояви свой пылкий нрав в добре, любви и красоте — это путь Бога, Отца твоего, и Моего возлюбленного.

Мидгардтха откинулся опять на ложе и стал слышать мягкий голос Ая:

— Слушай сказку, малыш, я тебе отыщу место в этой великой премьере. Отворись и услышишь, я тебя посвящу в тайны древних, чудесных мистерий. Стань, малыш мой, сильней, сбрось туманный покров и войди в запрещённые двери.

Завальсировал дух, сбросив тёмный покров, и явил миру первое слово. Был плотней каждый круг, каждый новый виток, в том схождении Духа Святого. Когда Он ещё спал — ещё было ничто, ещё всё пребывало в Едином. Непроявленный встал и явил в себе то, что называлось рождением Сына. Кружиться сфера, лира поёт — это святая премьера, кольца туманные вьёт. Чистая вера в бездну плывёт, и звёздный вальс человека в тайны вселенной зовёт.

И тут Мидгардтха опять вспомнил о Боге.

— Как странно, я сегодня думал о чём угодно, но так мало о тебе, Отец. Прости меня дурака. Вглядываясь в безмерное пространство, он пытался отыскать в нём образ своего первоотца, шепча страстно:

— Батя, батя — ты где?

— Я весь в ней, прозвучал бесконечно родной голос. А потом почти шёпотом, как бы по секрету сказал, точнее, пропел, а он увидел эти слова: Я люблю её…

И тут Мидгардтха увидел любовь своих первородителей. Увидел, как в ней развивается и живет все человечество, от самых истоков…

Мидгардтха замолчал, закончив свой рассказ. Только сейчас Ян обратил внимание на то, что он, держа обеими руками массивный ровный шест, словно кашу, мерно и тщательно, перемешивал круговыми движениями ярко красные угли полностью прогоревшего костра. Он промолвил, спустя, казалось бесконечно затянувшуюся паузу:

— Из этой истории я понял главное: грядет время, где мы, люди, откроем для себя новую энергию — энергию великолепной Аи, как некогда открыли электроэнергию. Она станет доступна всем людям на земле и с ее помощью мы освоим бесконечное пространство вселенной, создавая жизнь на ее пустынных планетах. Жизнь такую, как на земле, а может даже лучше. Но этому времени предшествуют великие испытания. Я видел, что подходит время последнего экзамена нашей цивилизации, в котором, образно говоря, цивилизация гусениц становиться цивилизацией бабочек. Время биологического вида хомосапиенса подходит к своему логическому завершению и наступает время людей-богов.

Скачать книгу «Мидгардтха» бесплатно

Автор: Валерий Катрук